Проза

ПИСЬМО К ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

рассказ

Я смотрю на наше фото. Как давно это было - полжизни назад. Ты чуточку похож на композитора Игоря Николаева, только темноволосый, с такой же копной кудрей на голове, с усами, с большими синими глазами, в футболке и в выцветших джинсах. А я вышла такая серьезная, худенькая, загорелая до черноты, с высокой прической, как было модно в семидесятых, в босоножках на сногсшибательной платформе, а в глазах - какое-то ожидание. Мы смотрим из прошлого. Нам по семнадцать. Помнишь, Юра, конец весны и горячее лето семьдесят пятого?

Наша дружба началась на танцплощадке. Ты, Юрка, был мальчишкой из соседней школы. Нас познакомила Алла - моя подруга-одноклассница. Танцевальное пространство с эстрадой, огороженное высоким забором из железных прутьев в городском парке, мы меж собой образно называли “клеткой”. Только мы сюда зашли, к нам подошли ты и Алкин мальчик. Ты сразу пригласил меня на танго. И я утонула в твоих невозможных, невероятно синих глазах. Все вокруг перестало существовать - только музыка и твои увлекающие в бездну, будто затягивающие в глубокий колодец, темно-голубые глаза.

Мы ушли раньше, ты провожал меня домой. Майский вечер был свеж. Ты накинул мне на плечи свой пиджак и “забыл” при этом на моем плече руку. Это было для меня впервые, и я старалась идти тихо и осторожно, чтобы не спугнуть эту робкую птицу-руку. Потом мы разговорились. Ты блистал остроумием, весь прямо искрился весельем.

О чем мы тогда говорили, в нашу первую встречу? Неважно. Но помню, все казалось таким значимым и исполненным смысла.

Юра, а ты помнишь город нашей юности? А, может, ты еще живешь в нем? Шевченко, наш милый город, он словно цветок из камня, чистый, туманный по утрам. Жемчужина в оправе белых скал у самого Каспийского моря.

Мой дом был в двух шагах от берега. Ты забегал ко мне после уроков, и мы спускались к морю, пахнувшему водорослями и соленым ветром. В сумке - термос с водой и учебники - шла подготовка к экзаменам на аттестат зрелости.

У нас было свое место - небольшой грот, вылизанный из песчаника отступившим когда-то морем. Грот был довольно далеко от городского пляжа. Здесь были только мы, море, учебники, да верблюды, что просто так гуляли мимо: все же полуостров Мангышлак - это полупустыня.

Шли дни. Мы учили билеты, загорали, купались. А вода была такая прозрачная, как слеза. Зайдешь по шейку - виден каждый камушек на дне. Июньское солнце жарко припекало, чайки-мартыны смеялись над нами, зубрившими математику под аккомпанемент прибоя, пенные барашки волн набегали на берег и разбивались на прибрежных камнях, взлетая брызгами.

Помнишь, когда я объясняла тебе про какой-то синус или тангенс, ты провел рукой по моей голове и сказал:

- А у тебя радуга в волосах...

Удивительно, как мы тогда все-таки неплохо сдали экзамены за десятый.

А потом был выпускной бал. Ты пришел в середине вечера. Я не ждала тебя. Стояла грустная в белом чаячьем табунке девчонок. И вдруг ты идешь через весь зал под звуки начавшегося вальса. И я знала, и все знали, что ты идешь ко мне. И мы танцевали, и казалось, все смотрели только на нас.

После выпускного вечера всем классом гуляли всю ночь, ты был вместе с нами. Ночной Шевченко был многолюден, сквозь сумерки мелькали белые платья - во всех школах был выпускной.

Мы встречали рассвет на пирсе. Солнце вставало из-за горизонта огромным красным елочным шаром, и дорожка, потянувшаяся к пирсу по спокойной, чуть подернутой рябью воде, была такая осязаемая, что так и хотелось ступить на нее и побежать прямо к солнцу, взявшись за руки.

После выпускного мы продолжали ходить к морю вдвоем почти каждый день. Только учебники теперь уже были для поступающих в вузы. Мы собирались поступать вместе здесь же, в Шевченко.

Понятно, ходили и в кино, и на танцы, на дни рождения друзей. Но мне больше всего запомнились наши встречи на морском берегу.

Помнишь, Юра, как-то уже по дороге с моря нас застала внезапная гроза. Мы сразу промокли, смеясь, заскочили в подъезд. Я, дурачась, встряхнула головой и обрызгала тебя. А ты, вдруг став таким серьезным, тихо подошел ко мне и положил руки мне на плечи. Твои бездонные глаза были так близко. Но я, глупая, не понимая, хохоча и еще не отдышавшись от бега под ливнем, сквозь смех проговорила:

- У тебя такие тяжелые руки...

Ты смущенно улыбнулся, отошел, и мы снова болтали о чем-то. И только потом, через какое-то время, я поняла, что ты хотел тогда мне что-то сказать.

Ах, Юра-Юрочка, а ведь ты так и не признался мне в любви. Я знала, видела, чувствовала твою любовь ежечасно, ежесекундно, но ты мне о ней никогда не говорил.

Какое было поразительное сходство характеров, родство душ. Мы ни разу не поссорились. Спорили, читали стихи - свои и чужие, обсуждали фильмы и книги. Мысль, фраза, начатая одним, мгновенно подхватывалась другим. Казалось, так будет всегда.

Но судьба разлучила нас. Отца - он у меня корреспондент - неожиданно перевели в Джезказган. Для нас это был почти край света. Я помню, как потухли твои глаза, когда я сообщила об отъезде.

Был уже июль. Отец уехал еще раньше - получать квартиру, жил там пока в гостинице. А мама приболела. Мне надо было ехать, чтобы поступать там. Так получилось, Юра, ты один провожал меня. Мы приехали часа на три раньше. Присели на лавочке в сквере за аэропортом. И впервые за эти два с половиной месяца молчали.

Только глядели и глядели друг на друга.

А когда до отлета осталось полчаса и просто уже необходимо было идти на регистрацию билета, ты поцеловал меня. В первый и последний раз. О, этот прощальный, горький поцелуй. Нежный, несмелый, неумелый.

Вкус его я ощущала весь перелет, стоило только закрыть глаза. И даже на следующее утро, просыпаясь в студенческом “абитуриентском” общежитии, я могла вызвать на губах трепетное прикосновение твоих губ.

Ты обещал написать. Ну, почему ты не написал мне?! Я так ждала твоего письма. Ты не смог простить мне, что я все же уехала? Кто знает, если бы я написала первая, может быть, все теперь было бы по-другому?

Почему же сейчас, через 25 лет, до сих пор иногда снятся мне по ночам твои синие, как море, глаза?

А может, и тебя тоже мучает ностальгия по нашей полудетской-полувзрослой первой любви? А может, и ты так же стоишь иногда ночью у окна, беспричинно проснувшись, смотришь на море и вспоминаешь обо мне, смуглой веселой девчонке, которая затронула твое сердце.

Юра, Юрочка, мой далекий, юный, синеглазый мальчик. Где ты, мой незабываемый рыцарь, где ты чистая полудетская дружба, робость рук, смелость глаз, где ты, моя первая любовь?

Спустя почти 10 лет после нашего расставания с тобой, судьба вновь забросила меня в Шевченко. Я встретилась с подругой. Она рассказала мне о тебе, Юра. Ты закончил техникум, у тебя двое мальчишек (как и у меня), но Алла сказала, что в семье ты живешь несчастливо, бывает, что и пьешь... Она дала мне твой телефон. И я стала уже набирать номер, но рука сама остановилась. Я не стала звонить. Почему? Может, не хотела тревожить твою семью? Или, наверное, во мне жил страх разочарования? Но, скорее, мне подсознательно не хотелось разрушать романтизм воспоминаний.

И я решила, Юра, пусть эта память о нашей первой любви останется только воспоминанием о первом, самом святом чувстве, которое испытывает человек на заре своей жизни.

 

 

 

Сказка об Айсулу и Шинбае,

навеянная путешествием в Бектауата

 

Несколько лет уже прошло. Только в Алматы мы живем почти полтора года. Но, среди длинной череды этих лет, ярким пятном вспоминается мне вылазка в урочище Бектауата, что недалеко от г. Балхаш, где мы тогда жили. Мы ездили проведать старшего сына Виталика, который отдыхал в детском оздоровительном лагере.

В предвкушении интересного путешествия, ранним утром мы втроем сели в дедов “Москвичок” и поехали. Впереди стремительно развертывалась бесконечная лента дороги, озорной свежий ветер врывался в полуоткрытые окна автомобиля, играя прическами, муж Сергей за рулем, а на заднем сиденьи весело щебетал младший сынишка – пятилетний Вадим.

Наконец перед нами на горизонте появились горы с интригующими названиями Гриб, Сундук, Трехзубка, Пик. И я стала рассказывать сыну тут же мной придуманную сказку о волшебнике Беке, об отважном юноше Шинбае, которой хотел отломить часть целебного гриба, чтобы спасти девушку, но, не одолев дракона Трехзуба, превратился в Пик. У Гриба действительно отломилась часть “шляпки”, и издалека было видно, что она лежит рядом.

…В давние-предавние времена жил один хан. Мудро и справедливо правил он и заслужил любовь и уважение своего народа. И была у него единственная дочь – красавица Айсулу, красота которой затмевала саму Луну, – не случайно девушке и дали такое имя.

Пришла однажды беда – заболела дочь хана неизвестной болезнью. Красота ее не померкла, но перестала она говорить и улыбаться. Много лекарей лечили ее, но безрезультатно – ничего не помогало. От тревоги за свою дочь даже поседел хан.

Но однажды, прослышав про его горе, прибыл в ханскую столицу седобородый старец Бек. Поговаривали, что он был не простой целитель и что он имел добрую волшебную силу. Многих людей он вылечил и поставил на ноги. Осмотрел Бек Айсулу и сказал хану:

- Спасти ее может только волшебный каменный гриб, который растет в горах недалеко от седого озера Балхаш. Но сторожит этот гриб огромный крылатый дракон Трехзуб, его так прозвали из-за 3-х зубцов на гребне спины. Добыть этот гриб сможет только отважный человек с чистым сердцем.

Поверил хан старцу, оставил его при дворце придворным лекарем. А по всем аулам и кочевьям казахской степи поскакали гонцы на быстрых конях-тулпарах. Кинул хан клич – кто добудет целебный гриб и излечит ханскую дочь – получит ее в жены. Много храбрых джигитов отправились в путь, чтобы спасти девушку, но никто из них не вернулся обратно…

Тем временем мы едем уже в самом ущелье. Дорога резко запетляла, словно змея, а по сторонам ее с приглашающими жестами рук-стрелок тут и там вырастали указателями с названиями детских лагерей. Свернули к нашему “Факелу”. Мой будущий второклассник загорел, окреп, вырос. А сколько рассказов о лагерной жизни!

Что будем делать? Конечно же, надо подняться на “волшебный” Гриб. Мы стали взбираться по “лепешкам” - так образно назвали эти округлые, плоские, будто окатанные волной, огромные наслоения гранитных плит.

Мы наверху и можем даже потрогать руками теплую поверхность этой странной скалы, которая вблизи не очень-то и похожа на гриб. Ветры и дожди постоянно разрушают ее, и сравнительно скоро от Гриба останется одна только “ножка”.

Привал. Присели в тени передохнуть. Какой вид открылся нам! К кудрявой рощице, где стоит наш “Москвич”, змеится желтое полотно дороги, а люди с такой высоты кажутся не больше спичечного коробка.

- Мама, а что было в сказке дальше, - нетерпеливо спросил Виталик. Начало ее ему уже успел рассказать Вадик.

…В одном из аулов жил юноша по имени Шинбай. Высок, красив и умен он был - недаром его так звали. Решил он сначала посоветоваться с волшебником Беком, как победить дракона, потому что уж больно много он погубил народа. И незнакомую девушку было ему жалко. Сел на коня, прискакал в столицу, пришел во дворец.

И случилось так, что проходила в это время мимо ханская дочь. Увидела она Шинбая и полюбила его всем сердцем. Говорить она не могла, но Шинбай все понял по ее прекрасным глазам. Однако и лунная красота Айсулу не могла оставить его равнодушным. Он тоже полюбил ее всей душой. И поклялся Шинбай, что добудет гриб и вернет улыбку на лицо любимой, а ее нежному голосу – звучание.

Старца Бека тронула их взаимная любовь, и он решил помочь молодым людям. Позвал он Шинбая:

- Есть у меня волшебный сундук, который может летать. Он имеет одно волшебное свойство – всегда возвращается ко мне, если захлопнуть крышку. Есть у меня и волшебный лук со стрелами. Если выстрелить из него в живое существо – оно окаменеет. Лети, и да поможет тебе Aллах!

Попрощался Шинбай с Айсулу, прыгнул в сундук и полетел навстречу своей судьбе. Высоко поднялся сундук, захватило дух у Шинбая от красоты родного края. Весенняя бескрайняя степь пламенела огнями тюльпанов, а когда долетел Шинбай до озера – подивился на бесконечную, прозрачную, голубую водную гладь.

Издалека увидел он гору, где произрастал волшебный гриб. Долетел до вершины, спустился. Только отколол кусочек гриба и бросил его в сундук, как тут задрожала земля, потемнело небо, поднялся ветер от громадных крыльев, и увидел перед собой Шинбай страшного стража – огромного дракона, заслоняющего солнце.

Выхватил тут Шинбай волшебный лук из-за спины, пустил стрелу прямо в дракона. Пробила стрела крыло и стал дракон окаменевать. Зарычал он тут, вырвал стрелу зубами, метнул ее в Шинбая – и превратился в камень.

Не успел увернуться джигит, сильно брошенная стрела пронзила его руку. Упал он на колени, но последним усилием успел захлопнуть крышку сундука, где уже лежал обломок целебного гриба…

Сверху хорошо виден черный треугольный провал на фоне светлых скал. Это пещера Амангельды. С небольшими приключениями обогнули мы гору – и вот уже у спуска в эту пещеру. Огромные валуны лежат сверху вниз – а высота с трехэтажный дом – напоминая заколдованный каменный водопад.

- Ого-го-го! – закричал вдруг муж, и ему ответило эхо.

- Эхо, - закричали и запрыгали дети. - Ура!!!

И эхо отвечало:

- Ра-ра-ра, - как будто поклоняясь жаркому светилу.

А полуденное солнце действительно пекло так нестерпимо и оголтело, словно хотело нас выпарить. От нагретых скал шел такой жаркий поток, что мы ощущали себя как на раскаленной сковороде. Но никто на это не обращал внимания, захваченные остротой впечатлений.

Спустившись по “каменному водопаду”, счастливые и довольные собой, мы подошли к пещере. Темное жерло ее манило нас к себе магнитом. Верхний свод – “потолок”, то опускался почти до четырехметровой высоты, то вздымался вверх, будто овальный купол храма. Чем глубже заходишь – тем прохладнее. Дотронешься до стенки – а она наощупь чуть влажная. К сожаленью, метров через 15 у ног неподвижно заблестела вода. Как жаль, что не удалось посмотреть и подземное царство волшебника Бека.

Спуск занял немного времени, только обошли внизу “лепешки” и пришли к машине. Рядом компания с детьми жарила шашлыки. Муж сделал детям из веток ивы луки со стрелами, “индейцы” разукрасились маминой помадой, нашли в траве перья голубей и ворон – и вот уже перед нами битва бледнолицых и краснокожих.

А потом – совместный дастархан. Как хороши шашлыки на свежем воздухе! Да вот беда – вода закончилась. Мы с Сергеем взяли термосы и пошли к роднику по тропинке, оставив детей на соседей. Вокруг родника – заросли деревьев. Спускаемся в таинственную тень – словно попадаем в другой мир. Тишина, только осинки чуть слышно шелестят листвой, словно нашептывают нам свои зеленые секреты. Трава под ногами мягкостью не уступает персидскому ковру, а тихое журчание родника приглашает испить его студеной водицы. Если есть на свете живая вода – то наверняка здесь.

Когда возвращались обратно, Сергей предложил взобраться чуть повыше. Вот это простор и красота! Небольшая котловина сплошь покрыта зеленью, а по обеим сторонам ее причудливо выстроились скалы.

Прямо перед нами – Пик – главная гора Бектауата.

- Смотри – его отвесный склон красного цвета, он называется “Кровавый обрыв”. Дело в том, что он весь покрыт красным лишайником, - рассказал мне муж.

А мне подумалось, а вдруг не от лишайника у склона Пика такая окраска? Может быть какая-нибудь красивая девушка бросилась с обрыва в отчаянии? И тут у меня само-собой сложилось окончание сказки…

…Окаменев, Шинбай превратился в Пик – самую высокую гору в этом урочище. А сундук возвратился один к хозяину со своим драгоценным грузом (крышку-то Шинбай успел захлопнуть).

Все понял Бек. Погоревал об отважном юноше. Сделал из гриба снадобье и понес его ханской дочери.

Выпила Айсулу лекарство, засмеялась от счастья, голос обрела.

- Где мой любимый, хочу его видеть!

- Погиб твой любимый, отдал свою жизнь за то, чтобы вылечить тебя, - отвечал ей старец.

Залилась слезами Айсулу.

- Зачем мне жизнь, смех и красота, если нет на свете моего возлюбленного…

Не успел удержать ее Бек, подбежала она к сундуку, села и полетела дорогой своего жениха. А добравшись, сердцем почувствовала, что каменный Пик – это ее Шинбай. Долетела до вершины и бросилась с обрыва вниз.

С тех пор называют люди этот обрыв кровавым, а само урочище стали называть по имени старца-волшебника – Бектауата…

Были уже сумерки, когда мы уезжали из нашего волшебного урочища. На заднем сиденьи спал, умаявшись, переполненный впечатлениями, сынишка, улыбаясь во сне.

Да, несколько лет уже прошло. Но иногда, в осенний дождливый день или холодную зимнюю пору вспоминаются солнечные скалы Бектауата, где мы провели этот счастливейший день нашей жизни.

 

Принцесса Джигида

сказка

В давние-предавние времена, 1000 лет назад, был где-то на Земле древний город – столица сказочной страны. Высоко в небо уходили его готические башни с часами, на больших площадях били прекрасные фонтаны. Город этот был очень зеленый, и в нем было много аллей и парков. Люди в те времена боготворили деревья, поклонялись им и издавна давали своим детям имена деревьев.

Правил страной, где был этот город, властный суровый король Вяз. Но он был очень справедлив и, несмотря на его суровость и, порой, даже жестокость, народ уважал его.

Вызвать на лице короля улыбку, а значит, сделать его добрее могла только стройная, нежная королева Акация. Народ очень любил ее за находчивость и справедливость. Кроме того, она была доброй волшебницей – лечила людей, могла отвести беду и в засуху вызвать дождь. Со всех концов сказочной страны к ней шли люди и она всем помогала.

И была у короля с королевой дочь – красавица Джигида. Но, видимо, характером она пошла в отца. Она была очень своенравная, капризная и непослушная девочка.

- А - а - а, не хочу учить уроков, - кричала она, топая ногами, - а - а - а, не хочу ложиться спать в 10 часов!!! Хочу есть только шоколад и мороженое и чтобы мне читали сказки с утра до вечера…

Немало с ней намучилась королева Акация, что только не перепробовала, но даже ее волшебная мягкость и доброта не смогли перевоспитать дочь. А король Вяз был очень занят своими государственными проблемами и на принцессу Джигиду у него просто не хватало времени.

Шли дни. Принцесса подросла. Как она расцвела, какой красивой стала! Словно звезды сияли ее прекрасные зеленые глаза, а на покатых плечах пышной волной лежали белокурые серебристые волосы. Но характер принцессы не изменился. Много заморских принцев сватались к ней, влюбленные в ее красоту, но она отказывала всем из-за своей строптивости.

А в этой стране, в этом городе жил молодой рыцарь Тополек. Он с детства любил Джигиду, все ей прощал и совершил множество подвигов, чтобы заслужить ее любовь. Но принцесса не воспринимала его любовь – она ведь была очень эгоистична. А королеве Акации нравился Тополек, и лучшего друга для своей дочери она не могла и желать. Когда Тополь, думая, что подруга его детских игр все же неравнодушна к нему, предложил ей руку и сердце, все думали, что наконец-то Джигида прильнет к Топольку. Но, увы!

- А - а - а , не хочу видеть никого! – по-привычке закричала Джигида.

Рассердилась рассердилась и не сдержалась тут волшебница Акация.

- Я накажу тебя! – вскричала она. И наложила на принцессу Джигиду заклятье на 1000 лет – превратила ее в дерево. Но так как волшебнице Акации дано было свершать только доброе волшебство, а зло породило зло, то и сама Акация, и король Вяз, и вся его свита тоже превратились в деревья.

За долгий срок многое передумала Джигида, многое поняла. Она осознала, что была неправа, она исправилась. Чтобы все поняли это, она, как могла, старалась что-то сделать для людей. Весной дурманной волной благоухание от расцветших цветов джигиды тревожит, волнует, манит. А кто не пробовал сладкой терпкости ее плодов осенью? Дети очень любят их.

- Мама, мамочка, ты же видишь, я исправилась, я теперь люблю людей, я все-все поняла… Уже давно истек срок заклятия, почему же все мы до сих пор еще деревья? – шептала серебряными листьями Джигида.

- Доченька, - отвечала королева Акация, - жди рыцаря, он и расколдует тебя и всех нас…

Выйдете в ветреный день на аллею парка или в лес. Деревья живые. Они жалуются, шепчутся, разговаривают:

- Когда же, когда же наступит долгожданный час, где же, где же тот рыцарь, что придет и спасет принцессу Джигиду и всех нас?

А может быть кто-нибудь из вас, дети, когда подрастет, совершит много хороших поступков и станет настоящим человеком, - найдет способ снять заклятие с принцессы Джигиды и освободит души людей, спрятанные в деревья?

Они надеются.

Они ждут.

 

Охота на раков

Однажды в пятницу вечером папа сказал сыновьям:

- Если будете хорошо себя вести, завтра пойдем ловить раков.

- Ура! – закричали и запрыгали Вадик и Виталик. – А маму с собой возьмем?

- Если она раков не боится…

- Нет, не боюсь, - храбро сказала мама, - я еще больше вас поймаю!

Всю субботу дети были примерными, как никогда, не шалили, не дрались, все съедали за столом, и даже согласились на “тихий час” после обеда – надо же было выспаться перед охотой.

Папа заранее взял у соседа большой ручной фонарь, мама приготовила железную сетку с мелкими ячейками и все необходимое.

И вот, в 11 часов, когда солнце улеглось в свою пуховую облачную постель, и за окном разлились сумерки, все отправились в поход.

Ночь опускалась на притихший и уставший от хлопот и жары город большой темной облаковой птицей, и легкий ветерок от ее крыльев ласково обвевал всю компанию, весело шагавшую по направлению к озеру Балхаш, которое, как известно, в двух шагах от города с одноименным названием.

Когда перешли дорогу – повеяло прохладой и запахом воды. Многоголосый хор лягушек в камышах предсказывал долгожданный дождик, а безостановочный стрекот кузнечиков или сверчков настраивал на романтический лад.

Дети даже перестали переговариваться между собой – так таинственно и загадочно поблескивала в темноте ночи вода.

- Ой, рак! – закричал вдруг пятилетний Вадим, внезапно нарушив тишину. Он увидел, как в темноте у него из-под ног что-то прыгнуло.

Все засмеялись.

- Много ты понимаешь, - важно заметил Виталик. Он в этом году закончил первый класс и уже много чего знал. – Это лягушка. Раки не прыгают, они ползают, и только задом наперед.

Наконец подошли к пирсу. Вадим – истинный джентльмен – подавал маме руку, когда спускались вниз по крутому откосу.

Папа включил фонарь – и охота началась. Он медленно пошел вперед. Все следом. Мошкара роилась в призрачном свете, а в желтом кружке под водой, как в иллюминаторе, стало видно каменное неровное дно, как раз самое подходящее для раков, этих пучеглазых, длинноусых и клешнистых существ, которые неизвестно откуда этим летом поселились в озере возле города.

Но для людей такое дно не очень удобно. Мелкие камешки так и впивались в босые ступни, да еще, того и гляли, подскользнуться можно. Но вот папа увидел первого рака. Схватил его за спинку. Тот шевелил лапками в воздухе, а вода стекала с него длинными струйками.

- В сетку его, Виталик!

Фонарь пошел снова желтым окошком высвечивать прозрачную воду впереди. Тут и мама заметила рака. Ну, мама, держи марку!

- Поймала! – не веря своим глазам запищала мама, отставив от себя на полметра здоровущего, сантиметров на 12 рака.

И мальчишки не подвели. Вадик двоих упустил. Потом все же поймал трех, но последнего – за хвост. Тот ущипнул его клешней за палец, и малыш от неожиданности опустил рака мимо сетки. Виталик без особых приключений поймал пятерых превосходных экземпляров. Зато папе попадались почему-то мелкие. Но много. Мама тоже поймала еще несколько.

Неожиданно свет от фонаря стал блекнуть. Да, сосед, оказывается, давно уже его не подзаряжал от аккумулятора. Увы, жалко, но заканчивается охота. Без фонаря на такой рыбалке делать нечего.

Вышли на берег. Было свежо. И тут все оценили предусмотрительность мамы. Она одела на них сухую одежду. У мальчиков зуб на зуб не попадал, а в “рачьем” азарте никто этого даже и не замечал.

Дома подсчитали трофеи. 19 штук плескались в ведре.

Вадик сказал:

- Самого маленького не варите. Это мой. Я назову его Андреем.

А утром в воскресенье, после завтрака, Вадим посадил “Андрея” в детское ведерко и понес во двор. Малышня со всего дома собралась возле Вадика и Виталика, а мама сверху из окна четвертого этажа с улыбкой слушала восторженный рассказ своих мальчишек о ночном походе.

Вадим дал девочке Наде из соседнего подъезда подержать “Андрея”, а потом позвал ее в гости. Вся семья и гостья с удовольствием отведали кирпично-красных, с нежным розовым мясом и приятным запахом вкуснейших раков.

 

Братья наши меньшие

Кошки и собаки – спутники нашей жизни. Когда они рядом – чувствуем себя сильнее и становимся лучше. Мы отвечаем за тех, кого “приручили”, как сказал Лис в “Маленьком принце”. А сколько забавных историй приключается с нашими питомцами! Вот две из них.

Друг-холодильник

Как-то я проходила по улице и через дом от нас увидела на заборе сиамскую кошку. Разговорилась с хозяйкой. Она предложила мне котенка – кошечку. Но та была еще очень маленькая, молочная. Я пришла домой, рассказала брату. Он с воодушевлением принял эту идею.

- Только она будет моя! – сказал он.

- Пополам! – возразила я.

- Согласен.

Правда, мы до сих пор не решили – где чья половина.

Недели через две, когда я шла с работы и остановилась поболтать с соседкой, она мне сказала, что закончит варить ужин и принесет минут через 10 нам нашу кошечку. Прихожу домой и сообщаю радостную весть. Мои дети – оба сына, – и брат, обрадовались и стали спорить, кто занесет ее в дом. Победил брат. Тогда я сказала, что первой на руки ее возьму я. И мы все вчетвером минут через пять пошли к воротам – встречать будущую нашу питомицу.

Младший сын все время выглядывал за ворота, и наконец закричал:

- Несут!

Я взяла этот маленький пушистый комочек. Какая хорошенькая! Мордочка, ушки и хвостик черные, шерстка нежно-бежевого цвета, а глаза голубые-голубые. Дети по очереди подержали кошечку. А она, не понимая, с прижатыми ушками пищала: “Ме-е”, и цеплялась коготками.

- Ну и барашек, - сказал брат, забрал ее у мальчишек и понес в дом. А она сразу притихла, уткнувшись носиком в его рубашку.

Мы назвали нашу маленькую подругу Соней. Просто она очень любит поспать.

Этим летом вообще стояла ужасная жара. Солнце, белое от зноя, висело в вышине, а воздух казался физически осязаемым – душным и тягучим, как лава. Не было спасения даже при открытых окнах.

Соньке тоже приходилось непросто. Она не находила себе места, и, наконец, распласталась на паласе на животе, вытянув лапки в стороны.

- Смотри, прямо как шкура белого медведя! Была бы она побольше, - пошутил брат.

В один из таких жарких дней, когда Соня жила у нас где-то с неделю, он ремонтировал холодильник в своей комнате, до которого как-то не доходили руки – второй, большой, у нас на кухне. Включив его, то и дело открывал и закрывал дверцу – что-то было с защелкой. Распластанная Сонька вдруг встала и стала ходить возле холодильника туда-сюда. Мы сначала не поняли – что это с ней? Вдруг она запрыгнула внутрь холодильника и блаженно улеглась на нижней полке.

- Вот это да! – сказал брат, и хотел вытащить кошечку.

Но Соня не захотела терять комфортное место – она сразу забилась в угол и, подняв лапу с выпущенными коготками, грозно сказала: “Мя-у-у!”

Мы все так и покатились со смеху – молодец, нашла спасение от жары!

Конечно, сейчас она в холодильник не запрыгивает – там достаточно низкая температура. Но с тех пор холодильник стал ее лучшим другом – она любит спать под ним, свернувшись клубочком.

Лаять на воду

Когда мне было лет шесть, моя бабушка работала поваром в геолого-разведочной экспедиции. Ее называли “железный” повар – потому что, если она сварит, то это “железно” - очень вкусно готовила.

У них в экспедиции была собачка – прибилась где-то в дороге. Маленькая, с пушистым хвостом, рыженькая, похожая на лисичку, она доставляла геологам немало радости и стала всеобщей любимицей. Ее так и прозвали – Елизавета.

Елизавета ходила с ребятами на разведку, а когда оставалась с бабушкой – с радостным лаем бежала к ним навстречу, приходящим к палаткам на обед или ужин.

Как-то раз начальник экспедиции привез соленую рыбу. Геологи с удовольствием отведали ее, а Елизавета все время крутилась возле стола, умильно выпрашивая то у одного, то у другого кусочек – уж больно рыба ей понравилась. В конце концов бабушка дала собачке целую рыбину – и та, на удивление, съела ее всю, хотя рыбка все же была немного пересолена.

Экспедиция стояла возле небольшой степной речушки. После обеда геологи сидели, курили, разговаривали. И вдруг они слышат от речки жалобный, заливистый лай Лизы – так она еще никогда не лаяла. Бабушка пошла посмотреть – что же все-таки случилось? Увидев, весело рассмеялась и позвала всех:

- Вы только посмотрите на нее!

Над берегом раздался дружный хохот.

Оказывается Елизавета, захотев попить после соленой трапезы, подошла к воде, и пила, пила, пила… Но больше – некуда. И вот она, стоя над водой, с раздутым донельзя, как барабан, животом, с неподдельной обидой, и сердито, и в то же время жалобно, лаяла на воду!

Собачку, конечно, жалко. Но никто же не знал, что все так с ней получится. После окончания геологоразведочных работ Елизавету взял к себе домой один из геологов.

Когда бабушка приехала и рассказала нам эту забавную историю – мы тоже очень смеялись. А выражение “лаять на воду” стало у нас семейным анекдотом.

Письма

эссе

Письма - это величайшее чудо общения - вековой подарок истории людям. Они появились на заре человеческой цивилизации: человек еще не умел писать, не знал алфавита, а уже пытался в рисунках передать другому адресату свое отношение к тому или иному предмету, событию. Даже наскальные рисунки - это своеобразное письмо нам из прошлого от людей древнего мира. Менялись люди, эпохи - менялись и письма, их вид, содержание. Клинопись, папирус, на бересте, на пергаменте, наконец, на бумаге. А сейчас электронная почта во всемирной паутине - Интернете.

Что же такое - письма? Разговорная речь как средство общения зависит от уровня интеллекта. Который, в свою очередь, зависит и от врожденных способностей, и от воспитания, и от образования, и, естественно, от количества прочитанных книг: чем их больше - тем больше словарный запас. В письмах же проявляется квинтэссенция того, что знает человек, потому что когда он пишет - он обдумывает свои слова, на что не всегда есть время и желание при общении напрямую. А живость речи, как и общения в письмах, зависит прежде всего от эмоциональности, темперамента и настроения собеседника.

Почему люди пишут друг другу? Некоторые спешат поделиться радостью, некоторые жалуются на неизбежность потерь, некоторые пишут от одиночества. Письма - это и обмен информацией, и обмен опытом, и обмен переживаниями, образами, и соприкосновение душ. Это зависит от отношения между теми, кто переписывается, и от уровня их духовной близости, их мироощущения, культуры, личностных качеств, возраста и многого другого. Люди пишут друг другу, когда испытывают потребность в общении, когда им необходимо самовыражение посредством писем, когда хочется поспорить с партнером по переписке, узнать его мнение, когда есть необходимость услышать ответ и т.д.

У человека вообще всегда существовала потребность самовыразиться. Поверять свои мысли, чувства и рассуждения бумаге… В этом есть что-то сродни откровениям вагонному попутчику. Монолог о том, что наиболее сильно в данный момент тревожит и заботит тебя. А когда ты пишешь, ты все переосмысливаешь, и, возможно, благодаря этому какое-то внутреннее решение проблемы уже находится. И недаром написание писем за свое многовековое существование обрело название эпистолярного жанра. Не один писатель пользовался этим приемом, чтобы раскрыть образы своих героев. А переписка некоторых известных людей помогает лучше понять их. Взять, к примеру, переписку А.С. Пушкина и Натальи Гончаровой. И не только. Многие великие писали друг другу. Это переписка Сталина с Рузвельтом и Черчиллем в период войны, переписка Екатерины второй с Вольтером. Их письма опубликованы и стали частью их творчества. Особый вид переписки – почтовый роман.

Письма бывают разные. Страшные черные похоронки, например, хоть они и приходили на серой казенной бумаге. Письма с фронта. Деловые письма. Письма от родных. От детей. От любимых. Каждое письмо несет в себе эмоциональный заряд. И недруги тоже пишут - не только друзья.

Я думаю, что в письмах человек лучше раскрывается как личность, потому что он не имеет иной возможности выразить себя. Выражение эмоций - игра глаз, жестов, интонация - прерогатива живого общения. В письмах отправитель лишен этого и пытается все выразить словами. А слово может и поддержать, и ранить, и даже убить. В письмах люди такие, какие они есть. И если они притворяются - фальшь все равно сразу почувствуется. Бумага не терпит лжи. Но когда человек искренен и пишет о том, что ему подсказывает сердце, – письмо получается наиболее убедительным, правдивым и откровенным.

Но есть в письмах один недостаток. Именно потому, что выразить то, что думаешь, можно только словами, иногда возникают недоразумения. Ведь при известной доле фантазии некоторые строки писем можно истолковать двояко, возникают двусмысленности, которые причинили немало неприятностей не одному последователю эпистолярного жанра. Но ведь некоторые именно так и пытаются выразить то, что прямо написать не могут. Отсюда выражение – читать между строк.

А какую радость доставляет получение письма! Недаром заставляют плясать – и ведь пляшут! Смотришь на этот конверт, лелеешь его в руках, как ребенка, растягиваешь удовольствие – не вскрываешь, все представляешь, что там внутри спрятано, какая загадка или разгадка? Письма для людей – это свет в конце тоннеля, это радость общения, это надежда на встречу.

И люди пишут - на разных языках, разными словами, о разных событиях и проблемах, люди пишут, потому что это стало уже жизненной потребностью человечества - выразить свое отношение к миру на чистом листе бумаги.

 

О любви…

эссе

Я хочу рассказать, как зарождалась моя любовь. Мечта о любви - что может быть прекрасней. И очень много надо времени для того, чтобы в полной мере осознать, что ты любишь. Можно любить - и не знать человека до конца. Но все-таки любовь дарит прозрение, и если любишь, то знаешь про любимого все - и плохое, и хорошее. Хотя бывает любовь и с первого взгляда, я в это верю. Я считаю, что без любви нет смысла в жизни. Способность по-настоящему любить, также как и способность творить, дана далеко не каждому, так как она прежде всего предполагает наличие богатого внутреннего мира, духовности, самоотверженности, способности изменить себя и окружающий мир ради любимого человека.

Да, я мечтала о любви. И вот я встретила его и полюбила. Моя душа начала раскрываться ему навстречу... Она, как будто метущаяся перелетная птица, которая заблудилась над бурным, неприветливым океаном жизни, вдруг увидела посреди бушующих волн остров - красивый, надежный, белый - остров Надежды...

И именно так и бывает - сначала - симпатия, потом человек нравится, возникает дружба, увлечение, потом, когда душа начинает говорить с душою - а это вряд ли тотчас же - тогда возникает любовь. И она не может возникнуть просто так, это чувство надо, действительно, выстрадать. И оно, конечно же, приходит не сразу.

Да, по-моему, все влюбленные немного сумасшедшие. Любовь не поддается логике, это как звон хрусталя, огонь свечи, как ветер, как гром первой надвигающейся летней грозы, и ее возникновение нельзя ни предугадать, ни с чем-либо сравнить, хотя люди бесконечно пытаются это сделать. И хотя я еще не встречаюсь со своим любимым, но ни за что не хочу его терять (вот парадокс). И, конечно, надеюсь, что мы когда-нибудь будем вместе, ведь я уже не представляю себя без него, он стал частью меня, моей жизни, моей души, он живет в моем сердце. Я постоянно думаю о нем. Я чувствую его присутствие во всем и везде - дома, на работе, по дороге домой.

Мое чувство - как свет, который живет в волшебной шкатулке: стоит только открыть крышку - и сразу окунаешься в атмосферу любви, прекрасной и чистой, и это настолько сильно, что понимаешь, что вдруг начинаешь светиться сама этим светом… То большое и светлое чувство, которое я испытываю, - оно как дождь в суетной пустыне дней. Оно - как лепестки роз, - так же нежны и прекрасны. Оно, как полузабытый мотив, заставляешь сжиматься и трепетать сердце.

И, вопреки здравому смыслу, покоряясь зову сердца, словно Афродита, рождается из пены сомнений Надежда. Она, прекрасная и сверкающая, как мечта, превращается в птицу с остроконечными белыми, как снег, крыльями, взлетает так высоко, что сердце падает, или опускается совсем низко, позволяя думать о несбыточном как о реальном. Она, свободная, белоснежная Чайка, парит над морем людских обид, переживаний, бед, скуки и разочарований. Она плачет и смеется одновременно. Но тот, кого она выберет и к кому опустится на плечо - станет самым счастливым и самым несчастным одновременно. Потому что даже в счастливой любви есть толика страданий, а в несчастной любви существует радость осознания того, что ты любишь.

А любовь - это радость,
А любовь - это счастье,
Губ любимого сладость -
Поцелуй, как причастье.
А любовь - это мука,
Мы страдаем, в надежде...
Пусть позлится Разлука -
Вопреки будем вместе!

 

Романтика огородной страды

Весна уже всюду. И в теплых солнечных лучах, и в набухших почках, и в весеннем свежем ветерке. Весна чувствуется и в степи, которая уже скоро зазеленеет нежно и призывно. Беркуты с высоты своего небесного полета смотрят на неуклюжих тракторных жуков, которые распахивают землю под огороды. Земля, освобожденная от зимнего плена, задышала свежими бороздами.

А какой дух от нее идет! Он дурманит до головокружения. Земля-матушка ждет людей. Скоро потянутся сюда разноцветные легковушки, глазастые автобусы, а то и грузовик мимоходом забросит. Вот и они, долгожданные веселые человеки, с тяпками и лопатами, с жадными до работы руками, соскучившиеся за зиму по романтике огородной страды.

И случится чудо. Из небольших разных семян, посаженных добрыми руками, появятся росточки. И не верится даже, что когда они окрепнут и разрастутся, то поднимутся выше всех, как дяди Степы, в теплых желтых панамах – подсолнухи. Вырастут рядом зеленые гладиолусы кукурузы. На кудрявой с цветочками бахче прилягут, загорая на солнце, золотистые красавицы-дыни. А вот арбузы “в детстве” – так те вообще ничем не отличаются от ягод крыжовника – и по размеру, и по раскраске. Потом уже, “повзрослев”, нарядятся в полосатые пижамы и задремлют на солнышке, словно старики.

А огурцам наоборот холодно. Все в мурашках-пупырышках. Они прячутся под пятипалыми кленовидными листочками и только носики кое-где выглядывают лукаво: попробуй, найди их.

Лук пускает свои стрелки в белый свет как в копеечку. Ну а тыква хозяйкой, важно разлеглась посреди грядки на листьях-перинах, толстая, как купчиха.

Больше половины огорода занимает картошка, которая, как клад, сохраняет свое богатство под землей. На бережно высаженной и подросшей рассаде уже застыдились краснощекие помидоры. И названные братья – “синенькие” и “зелененькие” – так любовно завут в народе баклажаны и перец, - выстроились гуськом друг за дружкой, как в очереди.

Но все это изобилие – потом. А пока еще только начало песни огородной страды. Пока еще черная, дышащая полной грудью земля - ждет.

Лена

рассказ-быль

Когда войдете, неспеша, в свой класс,

Вас встретят взгляды ясных, ждущих глаз.

Как важно их понять, не обмануть,

И, объяснив событий разных суть,

Ввести в безбрежный знаний океан,

Где Вы бессменный Главный капитан.

Жизнь – это такая сложная штука. И если разобраться, в судьбе у каждого человека немного найдется встреч с людьми, которые ярким метеором появятся в его жизни, оставляя незабываемый след. Особенно важно и ценно, если это учитель. Мне посчастливилось: такого человека я встретила.

Это была Лена, как мы между собой ее называли, практикантка, будущая учительница по русскому языку и литературе. Фамилии ее, к сожалению, я не помню - столько лет прошло – это было в 1973 году в г. Шевченко.

Этот предмет у нас, девятиклассников, вела завуч школы – строгая, требовательная, где-то даже властная, но очень знающая и опытная. И мы сначала несколько скептически отнеслись к Лене - молоденькой и миловидной девушке с короткой стрижкой и вздернутым носиком, от силы лет на 5-6 старше нас и выглядевшей почти нашей ровесницей. Она приехала к нам из другого города.

- Елена Васильевна заменит меня до конца второй четверти еще и как классный руководитель, - представила ее нам Вера Григорьевна и ушла.

В классе повисла ожидающая тишина.

А Лена вдруг сказала:

- Ребята, я почитаю вам стихи. Наш первый урок я проведу не по школьной программе.

Когда она начала читать - произошло чудо: как она преобразилась! Ее лицо стало таким прекрасным и вдохновенным. Большие глаза сияли, а звучный бархатный голос, казалось, проникал прямо в душу. Она читала нам стихи Эдуарда Асадова, открывая нам его мир, полный справедливости и веры в мечту о настоящей любви. Правдивые, чистые и немного наивные строки для нас, подростков, звучали как откровение, будили самое лучшее и светлое, доходили до самого сердца, Мы не заметили, как прозвенел звонок…

С тех пор жизнь наша изменилась. Девчонки зачитывались Асадовым, почти целиком переписывая в библиотеке его стихи из сборников. А уроки Елены Васильевны стали для нас самыми желанными и интересными. На перемене возле нее всегда была стайка девочек. А как она могла донести до нас доброту Толстого, романтику Тургенева, красоту и лиризм Есенина. Как она умела затронуть в нас, почти взрослых людях, какую-то затаенную струнку, и, исходя из этого, раскрыть перед нами образы литературных героев. Конечно, то были и талант, и чутье, и такт, которые даются свыше, заложены от природы.

Лена учила нас азам стихосложения. Наверное, она и сама писала стихи. Благодаря ее влиянию, большинство девочек, а может быть, и мальчиков, стали пробовать свое перо, не исключая и меня. Однажды было даже домашнее задание – написать стихотворение. Лучшие стихи читали перед всем классом.

А какой она была прекрасный организатор. Чего стоил классный час “Мое мнение”, где каждый тянул жребий с фамилией, а потом анонимно писал то, что думал об этом человеке: и хорошее, и плохое. Это способствовало сплочению класса – ведь когда понимаешь друг друга и знаешь, что ты значишь для других, смотришь на себя со стороны – тогда легче жить , а о недостатках – задумаешься.

А однажды Лена провела урок на берегу осеннего моря. Каспий был неприветлив в этот час, небо насупилось серой хмурой тучей, а холодные волны, что непрерывно набегали на берег, разбиваясь на прибрежных камнях, казались одушевленными и живыми в своей фантастической изменчивости. Лена читала здесь нам Пушкина и Лермонтова, и эти хрестоматийные строки в ее устах переставали быть такими затертыми и надоевшими (что греха таить, все мы так относимся к учебной программе). Мы по-новому открывали для себя этих великих поэтов. А какие великолепные литературные вечера мы проводили! А культпоходы в кино и коллективные обсуждения кинофильмов, различные диспуты? Мы с нетерпением ждали каждого классного часа – ведь мы знали, что Лена приготовила нам какой-нибудь сюрприз. Это было интересное, незабываемое время.

Но все когда-нибудь кончается. Закончилась практика и у Лены. Мы провожали ее на вокзал всем классом. Поземка мела по перрону, нам было холодно, и, казалось, всему миру было холодно, ведь мы теряли тепло и общение с нашей любимой Леной. Когда пришло время прощаться – поезд должен был вот-вот отъехать – девочки плакали, да и у мальчишек подозрительно блестели глаза. А Елена Васильевна, не ожидавшая, что мы все придем ее провожать, приложив к глазам платочек, сказала нам на прощанье: “Мои родные мальчишки и девчонки, я уезжаю, но, поверьте, здесь, с вами, я оставляю частичку себя…”

Ее слова, действительно, были правдой. Конечно, я давно потеряла связь со своими одноклассниками. Столько лет прошло. Но уверена, что все они остались любителями истинной поэзии. Ведь то, что закладывается в таком возрасте – остается на всю жизнь. И частичка Лениной души всегда с нами. Свет от общения с ней долетает до нас через все эти годы.

С тех пор я, второй математик класса, а теперь программист-верстальщик, заболела стихами и пишу их до сих пор. Не могу не писать, потому что жажда творчества – это для меня как жажда жизни. И пусть, может быть, я еще начинающий поэт, я только учусь, но моя литературная ниточка тянется в то далекое осеннее и такое будничное поначалу утро, когда невысокая, худенькая девушка сказала негромко:

- Ребята, я почитаю вам стихи…